В Курске на протяжении пяти лет работает благотворительный фонд «Я верю». Благодаря его усилиям в стране открылось несколько классов начального музыкального образования для незрячих детей, осуществляется адресная помощь нуждающимся семьям, а недавно фонд выделил около 7 млн рублей на ремонт Петринской амбулатории в деревне Черемушки Курского района. О появлении фонда и его работе «Край» поговорил с его директором Светланой Михайловой.
— Фонд работает пять лет, но почему о нём до сих пор широко не слышно?
— Публичность нужна, чтобы собирать средства, демонстрируя свою работу. У нас, слава богу, на первых этапах не стояло как таковой задачи просить деньги. Появился учредитель Максим Сергеевич, который интересуется благотворительностью. Он предлагает направление, я его изучаю, прорабатываю план действий и реализую. Вообще потребность говорить о себе появилась только сейчас, когда мы чуть-чуть окрепли и поняли эффективность своей работы. Можно продолжать рассказывать про фонд партнёрам за чашкой чая, но мы решили расширяться.
— Фонд не организует массовых сборов? Кто жертвует на его программы?
— Жертвуют частные лица, в основном, дружественный круг. Собирали деньги массово мы только однажды, на кресло для девочки Вероники с ДЦП. За две недели, несмотря на публикации в известных СМИ, удалось собрать всего лишь 6 тысяч рублей. Потом нам позвонил один человек и сказал, что готов купить кресло: мы передали 60 тысяч рублей, он закрыл оставшуюся приличную сумму, около 150 тысяч рублей. Мне кажется, в этом и есть важная миссия фонда — рассказывать, что происходит, и узнавать, кто готов помочь.
— Как пришло решение учредить благотворительный фонд?
— Появление фонда — это личная история Максима Сергеевича. Учреждения, с которыми он так или иначе сталкивался, теперь являются нашими подопечными. Например, когда-то он занимался вокалом в колледже слепых. Там он увидел необходимость помогать. Изначально это были точечные действия: покупка инструмента для студента, организация поездок. Потом директор поделился основной проблемой: абитуриенты, которые приходят в колледж получать среднее музыкальное образование, не имеют начального или получали его в обычной школе для зрячих детей. То есть обучались исключительно на слух, а им важно постигать всё на языке Брайля. Я сама не сразу усвоила, насколько это важно. Незрячих называют «музыкальными фотографами»: они быстро запоминают и могут воспроизвести музыку по памяти. Но отсутствие специального образования их сильно ограничивает. Есть потолок, и в консерваторию может пойти уже далеко не каждый.
— Как эту проблему помогает решить фонд?
— Мы пришли к выводу, что решить такую глобальную проблему можно, организуя музыкальные школы для незрячих. Таких школ вообще должно быть много, но из-за ограниченных возможностей разумнее всего делать их при коррекционных школах, где уже есть все необходимые условия. Но в этом деле важна какая-то эмоциональная вовлеченность — насколько директор коррекционной школы вдохновлён и хочет этим заниматься. Ведь можно вложить много денег, но, если нет внутреннего порыва, усилия будут тщетны. Первой мы учредили школу в Симферополе, и там была просто потрясающая «заряженная» директриса.
— Насколько трудно открыть такой класс?
— На самом деле, это всегда куча вопросов: где-то банально нет оснащения музыкальными инструментами, где-то — методических вливаний и живых рассказов. Но, что обидно и встречается чаще всего, — нет коннекта между государственными структурами. Коррекционная школа подчиняется комитету образования, а музыкальная — комитету культуры. Большая сложность их «сконнектить» и рассказать, как вообще учредить филиал.
При колледже раз в два года проходит конкурс незрячих музыкантов. На его базе мы организовывали круглые столы, куда приглашали педагогов рассказывать о трудностях и делиться друг с другом опытом. Еще одна из проблема: колледж не имеет права выдавать документы об образовании, повышении квалификации, но мы договорились с Минтрудом, что будем на два-три дня приглашать педагогов из открывающихся музыкальных классов на обучение, а уже они будут выдавать документ об образовании.
— Чего удалось добиться на данный момент?
— На данный момент у нас три класса: в Симферополе, Хабаровске и Омске. Недавно мы проводили турнир по гольфу в поддержку проекта, привозили туда выпускников и студентов колледжа, делали концерт. Это было потрясающе!
— Гольф-турнир — не самая очевидная акция для привлечения внимания. Как родилась такая идея?
— Максим Сергеевич играет в гольф. Когда-то он увидел, что подобное мероприятие проводится одним из больших фондов. У нас же это был просто турнир, где участвовали люди, которые регулярно приезжают в клуб, с кем-то он знаком, с кем-то играет и пересекается. Они бы и так приехали поиграть, но мы ещё привезли туда ребят и подготовили ознакомительные кейсы. Рассказали, что у нас есть программа «Первая ступень». Многие прониклись этой идеей и стали нашими партнерами в реализации программы.
— В пресс-релизе о турнире была информация про аукцион с лотами от группы «Би-2» и других музыкантов. Как удалось их привлечь?
— В прошлом году, в период пандемии, ребята из музыкального колледжа остались без выпускного. Нам хотелось как-то знаково выпустить их в большую жизнь и организовать достойные проводы. Тогда мы обращались к директорам звёзд, просили их записать видеопослание. Связывались с менеджерами Дианы Гурцкой, Ёлки, и, на удивление, они откликались охотно и искренне. Когда мы изучали, как проводятся подобные гольф-турниры, увидели, что аукцион часто является естественной их частью. Мы решили обратиться к музыкантам ещё раз — свои лоты предоставили группа «Би-2», Леонид Агутин и Стас Ярушин.
— На ремонт Петринской амбулатории в деревне Черемушки фонд выделил 7 млн рублей. Как это удалось и почему именно эта амбулатория?
— Деньги выделили партнеры, которые за пять лет показали себя как готовые участвовать в благотворительной деятельности. Максим Сергеевич сам из Черемушек, там живут его родители. Именно они рассказали, что в амбулатории творится какой-то кошмар. Мы изучили вопрос и решили помочь. Подобная история и с Бесединской больницей: на неё тоже обратили внимание после личных обращений.
В региональных медучреждениях зачастую нет элементарных расходников вроде шприцов, бланков вызова скорой помощи, душа. Эти задачи мы оперативно решаем. Например, сейчас в Бесединскую больницу покупаем остро необходимый переносной рентген-аппарат. С Петринской амбулаторией запущен более глобальный процесс: ремонтируем кровлю, переделываем системы отопления, водоснабжения, коммуникации, облагораживаем фасад.
— Есть ли взаимодействие с другими благотворителями в регионе?
— В самом начале, когда структура благотворительного фонда для меня была чуждой и непонятной, я обращалась к другим курским организациям с вопросами, как они ведут свои дела, специфическую бухгалтерию и так далее. Однажды в ответ мне сказали: «А что, у вас есть деньги? Несите их к нам, мы знаем как распорядиться». Очень удивило, что есть какая-то конкуренция на этом поприще.
В процессе подготовки ко Дню защиты детей я обращалась в областной комитет социальной защиты. Там мне дали список ребят, которым нужно что-то подарить на утреннике. Поприсутствовав там, немного засомневалась, действительно ли в этих семьях всё так плохо. Но мы не можем влезать в каждую семью и изучать, на что они тратят деньги, мы не готовы этим заниматься.
Потом мы познакомились со Светланой Козиной. И вот если Светлана говорит, что кому-то что-то нужно, это можно не проверять, надо просто сделать. Мы вручали семьям детей с инвалидностью продовольственные наборы, потом была упомянутая история с девочкой Вероникой. И сейчас, если вдруг кто-то от неё приходит, я понимаю, что это проверенные люди.
— Будут ли расширяться направления работы фонда?
— Сейчас уже выработалось понимание, что точечное приложение сил не так эффективно. Ещё довольно быстро я пришла к выводу, что собирать деньги на лечение точно не буду. Ведь для этого нужен консилиум врачей и специалистов, которые точно знают, что тот, кто просит деньги на лечение в Израиле, не пойдёт к знахарке. Ему нужна операция, а не надежда. У меня болел папа, и когда стало понятно, что ничего не поможет, я понимала, что очередное сомнительное заведение, в которое я его везу, уже не для того, чтобы он выздоровел, а чтобы подарить надежду себе и близким. Я выбирала за эту надежду платить, но фонд за такое платить не может.
— Какой у фонда дальнейший план действий?
— Имеющиеся на данный момент планы по существующим программам уже кажутся бесконечными. Открытие музыкальных классов в регионах — большой и очень важный проект. Медицинские учреждения, которые оказались в поле нашего внимания, тоже продолжат получать помощь. Также мы неравнодушны к проблемам экологии. Очень бы хотелось в нашем регионе популяризировать тему раздельного сбора мусора. В целом, какой-то большой стратегии нет. Пятилетний опыт показал, что проекты возникают сами, и тут стоит просто довериться происходящему.
