С каждым годом востребованность психологов в России только растёт. Об этом говорят и данные исследований, и житейский опыт: наверняка многие могут найти пару знакомых, которые уже ходят на психотерапию. Но чем меньше становится табуирована эта тема, тем больше количество людей, предлагающих свои психологические услуги. Поговорили с давней знакомой редакции клиническим психологом Анастасией Субботиной о том, каким должен быть специалист, как отличить его от шарлатана и что подразумевает под собой понятие профессиональной этики психолога. Ну и конечно — о личном и становлении в профессии.
Детство, поиск своего дела и учёба
— Настя, какой ты была в детстве?
— Любопытной и самостоятельной, не думаю, что моим родителям было со мной легко. Когда нам с двоюродной сестрой было по три-четыре года, под моим предводительством мы построили баррикаду из подушек и добрались до верхней полки шкафа, закрытого на ключ, достали бабушкин паспорт и порвали его. Думаю, в основе моей экспедиции лежал интерес и мысль, что я в принципе это могу. Поэтому я взяла и всё это организовала.
Лет в пять-шесть я сбежала из детского сада во время дневной прогулки, потому что он находился недалеко от дома. Меня крайне угнетало то, что родители водят меня в него, хотя я прекрасно знаю дорогу туда и обратно. Для меня было важно проявлять самостоятельность. Мама и папа не обрадовались такому решению и мою инициативу не поддержали. Мне нравилось придумывать эксперименты с цветами или рассматривать жучков и паучков, в целом изучать животных и природу. Думаю, сыграла свою роль возможность проводить много времени на природе в деревне в гостях у бабушки и дедушки.
Маленькой я постоянно шутила, и бабушка просила маму записывать то, что я говорю, на что та отвечала, что не может ходить за мной с блокнотом всё время. Ещё я любила поразмышлять о том, почему разные люди реагируют и ведут себя по-разному, делилась своими выводами с мамой и задавала ей много вопросов на эту тему. Думаю, ее готовность поддерживать мой интерес к этому в итоге сыграла свою роль. Пожалуй, это лучшее описание того, каким я была ребёнком. В школьные годы я никогда не сидела много над уроками и не могу назвать себя прилежной ученицей: была хорошисткой и выезжала за счёт способностей. Я ходила в музыкальную школу: в какой-то момент хотела её бросить, но в итоге закончила экстерном. Это дало мне навык доводить начатое до конца, которым стоит владеть, хотя применять его все-таки следует выборочно. Так же недолго я занималась настольным теннисом и ходила на карате, но спустя год его пришлось оставить, потому что я начала готовиться к поступлению.
— Чем ты увлекалась и кем хотела быть?
— Вначале я хотела быть парикмахером, потому что нравилось, когда мне делали причёски. Но я достаточно быстро осознала, что в таком случае причёски нужно будет делать мне самой, и эта профессия перестала быть заманчивой. Ещё я хотела быть ветеринаром, сказалась моя любовь к животному миру. Лет в десять мне на глаза попался журнал «Лиза», в котором были напечатаны простецкие тестики с тремя вариантами ответов и ключом-расшифровкой. Я увлеклась их разгадыванием, могла засидеться с журналом допоздна. На мой вопрос, кто всем этим занимается, мама ответила, что психологи. Я не понимала, чем конкретно они ещё занимаются, поэтому задумала получить какую-то специальность для заработка денег и при этом учиться на психолога для души. Лет в 11-12 я разговорилась с мальчиком на уроке сольфеджо, мама которого работала психологом. Я так впечатлилась, что дальше на занятии ментально не присутствовала. Меня занимала мысль, что я могу не учиться чему-то ещё и работать только психологом. Я была в восторге, тогда и определилась со своим занятием.
— Как проходило твоё поступление в университет и было ли последующее обучение качественным?
— Мне казалось, что я буду поступать в педагогический университет, потому что медицинский вуз казался чем-то недостижимым. Меня интересовала клиническая психология и «медовское» сообщество, но такой вариант я на тот момент не рассматривала. В начале одиннадцатого класса Ольга Васильевна, наш классный руководитель, повела нас на День открытых дверей в КГМУ, за что я ей очень благодарна. Уже на проходной я поняла, что сделаю всё возможное и невозможное, чтобы учиться там.
Моя одноклассница готовилась к поступлению на лечебный факультет, я узнала у неё всё про репетиторов и их стоимость, после чего пришла со всей собранной информацией к родителям. У меня была не очень обеспеченная семья, платить за репетиторов было финансово непросто, но родители всё обсудили и решили, что я буду поступать в КГМУ.
Позже на дне открытых дверей в КГМУ я прочитала на парте «Мы, люди в белых халатах, — супер» и подумала, что женщина-хирург звучит потрясающе. На какой-то момент я загорелась идеей поступить на лечебный факультет, маме она понравилась. Меня поддержала репетитор по биологии, потому что я показывала хорошие результаты по этому предмету. Она сказала, что моих мозгов хватит на лечфак, зачем идти на клиническую психологию (будто там мозги не нужны). Спустя время я поняла, что хоть женщина-хирург и звучит круто, но то, чем она занимается, мне неинтересно, а отказываться от своей многолетней мечты о психологе не хотелось. Для виду я продолжила готовиться к поступлению на лечебный факультет, но сама занималась другим.
Я скучаю по университетским годам и сессиям, мне нравится ощущения от интенсивной интеллектуальной работы. Обучение было интересным и качественным, потому что оно дало возможность ознакомиться с тем, какие направления в психологии существуют: патопсихология, нейропсихология, организационная психология, психологическое консультирование, семейная психология и т. п. Всё было выстроено так, что с каждым из направлений мы могли ознакомиться в тестовом режиме, чтобы в дальнейшем выбрать, чем хотим заниматься. Моя профессия устроена так, что каким бы качественным базовое образование не было, нужно постоянно обучаться и дальше в выбранной сфере.
Начало пути и особенности профессии
— Каким было твоё представление о психотерапии в начале работы?
— Я не задумывалась о том, как буду работать, психология мне просто нравилась. Я очень хотела разобраться, как устроены люди. На тот момент в фокусе внимания было только это. К тому же в начале обучения у меня было очень обывательское представление о том, как психолог может помочь в ситуациях, которые невозможно изменить, например, тяжёлая болезнь или смерть.
На втором курсе у меня сильно заболела мама, и я сама в первый раз оказалась в качестве клиента в кабинете психотерапевта. Конечно, ту ситуацию, с которой я пришла, было невозможно изменить, можно было только её принять и жить с ней дальше. Но я вышла в совершенно ином состоянии после первой встречи. Я почувствовала себя услышанной, понятой и принятой. Эмоционально я выдохнула и тогда же подумала, как же это здорово, я тоже хочу, чтобы после встреч со мной людям становилось легче. У меня появилось понимание того, что я хочу работать консультирующим психологом и помогать людям справляться с невыносимыми вещами.
С четвёртого курса я начала дополнительно обучаться, и к тому моменту, когда закончила университет, у меня было уже два дополнительных обучения в рамках профессии. Так же с четвёртого курса я начала регулярно посещать личную терапию и продолжаю ходить на неё и сейчас.
— Расскажи о своей первой работе в качестве психолога.
— В университете мы учились работать с детьми и писать заключения. Тогда я думала, что этим точно не буду заниматься, потому что мне неинтересно ни то, ни другое. Позднее я начала работать в психологическом центре, а именно, с детьми с нормой и особенностями в развитии, а также писать заключения. В общем, делала то, что изначально не думала делать. И мне это оказалось интересно. Работая с детьми, я достаточно быстро поняла, что мне не хватает знаний: у меня есть общие представления о том, что можно и что нельзя делать, но нужны были углублённые знания. Поэтому я пошла дополнительно обучаться работе с детьми. В психологическом центре я проработала три с половиной года, стала заместителем генерального директора, но в какой-то момент поняла, что дальше развиваться я смогу только самостоятельно. Я уволилась и ушла в частную практику — в феврале исполнится пять лет. Мне нравилось работать с детьми, но постепенно я поняла, что хочу работать со взрослыми, и сейчас работаю только с ними.
— Какая у тебя квалификация?
— Я психолог, клинический психолог и преподаватель психологии. Главное отличие клинического психолога от психолога заключается в том, что область его деятельности не только здоровые люди с жизненными затруднениями, например, с проблемами в отношениях, но и люди с различными психическими расстройствами и пограничными состояниями.
— Какими методами и по каким направлениям ты работаешь?
— Я выбрала для себя гуманистическое направление. Я верю в конструктивные силы человека — с какой бы проблемой он не пришёл, в нём уже заложен потенциал, чтобы со всем справиться. Для меня важно выстраивать отношения с клиентом на равных, чтобы постепенно человек лучше понимая как он устроен, начинал все больше опираться на себя и создавать свой уникальный жизненный путь. Я считаю, что задача хорошей психотерапии помочь человеку ощутить себя автором своей жизни, принимать самостоятельные решения и в конечном счёте научиться справляться без психотерапии. Я смотрю на человека как на сложно устроенную систему и работаю с применением интегративного подхода, в котором сочетаются техники различных направлений. В каком-то смысле под каждого человека создаётся его собственная психотерапия. Исходя из личности человека, его устройства и предпочтений, я в разных пропорциях и комбинациях миксую различные методы.
— Расскажи о своей личной терапии и связи этого процесса с рабочим.
— Личная терапия оказалась невероятно полезной и классной практикой не только для меня лично, но и для реализации в профессии. Когда лучше начинаешь разбираться в себе, проще понимать, как устроен человек напротив тебя, как он обходится со своими чувствами. У меня, как и у любого человека, есть собственные «слепые» зоны — места, на которые неприятно и больно смотреть или на которые просто привычно не обращать внимание. Психотерапия помогает сделать «слепые» зоны более явными и осознаваемыми. Так что личная терапия психотерапевта — отличный инструмент в том числе для того, чтобы быть внимательным к человеку, который приходит за помощью и не решать свои проблемы за его счёт.
Очень важно различать свои чувства, представления или переживания по какому-то вопросу, и то, что происходит с клиентом, а не переносить на него свой собственный опыт. Не стоит думать, что, если человек выбрал специальность психолога, то он как-то отличается от других: у него также было неидеальное детство, есть свои проблемы и очень важно, чтобы он понимал, как это устроено у него. Необязательно, чтобы это было на 100% проработано, от специалиста не требуется психологическая стерильность, она невозможна, но достаточно, если метафорически он будет стоять на пару ступенек выше своего клиента. Тогда он может протянуть ему руку помощи для движения вперёд.
— Обязательно ли психологу иметь медицинское образование?
— Нет, необязательно. Есть направления, где психологу, напротив, нужно педагогическое образование, например. Так что это зависит от сферы, в которой работает специалист.
— Как отличить компетентного специалиста от самозванца?
— У компетентного специалиста выполняется ряд условий. Это высшее профильное образование или курсы переподготовки, повышение квалификации в различных методах для расширения инструментария работы с клиентом, личная психотерапия, как минимум в качестве психогигиены и профилактики выгорания. Более того, в серьёзных обучающих программах вписано необходимое количество часов личной психотерапии за время прохождения обучения. Это в том числе один из способов освоить метод, в котором работаешь. Без этого сертификат не выдадут. А также очень важна супервизия — возможность получать поддержку и обратную связь о своей работе от коллег, а также обсуждать сложности в работе и разбирать свои ошибки.
Другой полюс — когда человек закончил трёхмесячные курсы и начинает консультировать. Этого недостаточно, так быть не должно. Ещё недавно я услышала о возмутившем меня случае — когда люди, пройдя более-менее интенсивный курс психотерапии и что-то поняв про себя, решили, что этого достаточно для того, чтобы помогать другим людям. У них нет ни высшего образования, ни переподготовки, ни курсов, только свой личный опыт психотерапии. Это из серии «я много раз видела, как люди стригут волосы, но это меня парикмахером не делает, если я начну стричь человека, я подстригу его плохо». Как и мой стаж пассажира не делает из меня водителя.
— Имеет ли значение возраст специалиста?
— Возраст психолога не играет никакой роли, не является ни помощником, ни тем, что мешает, потому что все люди разные, и они выбирают своего специалиста по ряду критериев. То, что я описала выше, является необходимым, но есть ещё и личность психолога. Кому-то комфортнее работать с мужчиной или женщиной. Часто подростки выбирают специалистов, с кем у них незначительный разрыв в возрасте. Кто-то, наоборот, может хотеть работать с психологом постарше, чтобы тот символически заменял ему родительскую фигуру. В общем, важную роль играет компетентность специалиста и его личностные характеристики, то, насколько вам комфортно рядом с ним как с человеком.
— Можно ли разделить психологические методы на приемлемые и шарлатанство?
— К шарлатанским методам, естественно, будет относиться что-то околонаучное с обещанием быстрого результата и кардинальных изменений за одну встречу. Такого не бывает. Проблема формировалась не один день, и её невозможно решить таким способом. Простуду мы лечим неделю, так почему проблему, с которой ходили годами, должны решить за пару дней? Сюда же относятся методы, которые призваны не улучшить состояние человека и понимание им себя, а направлены влияние и управление другими. «Помогу вернуть мужа» и другое из этой серии — к психотерапии не имеет отношения. Психотерапия — это не то место, где мы учимся лучше манипулировать другими людьми, это выстраивание контакта с собой, и уже из этой точки мы смотрим, как можем выстраивать отношения с окружающими.
— Есть ли какие-то престижные среди психологов места для обучения?
— Престижными местами являются те, где применяется доказательный подход, сюда же относятся различные международные программы, программы с дипломом государственного образца, который подтверждает квалификацию. Есть множество разных подходов, и каждый специалист выбирает тот, который отвечает его представлениям о человеке и мировоззрению в целом. Кому-то ближе когнитивно-поведенческая терапия, кому-то — гештальт или телесно- ориентированная психотерапия. Это очень разные направления со своими плюсами и ограничениями. Поэтому нужно выбирать, исходя из своего интереса.
— В Курске, на твой взгляд, недостаток или переизбыток профессиональных специалистов?
— Я считаю, у нас психологически развитый город. Есть классные психологические центры, достаточное количество профессиональных психологов разных направлений, в этом плане нам повезло. Я не считаю, что в Курске наблюдается переизбыток специалистов, ведь количество людей, которых психотерапевт может взять на постоянную психотерапию, ограничено. Я надеюсь, в будущем люди будут более внимательно относиться к своему здоровью, как физическому, так и ментальному, и решать свои психологические проблемы станет уровнем нормы, а значит ещё большее количество людей будет обращаться за помощью. Тем более не обязательно, что тот психолог, к которому человек придёт в первый раз, ему подойдёт, даже если все критерии будут соблюдены. Личностно они могут не сойтись, и здорово, что есть, из кого выбрать.
— Расскажи о профессиональной этике. В твоей практике были случаи, когда пациенты приходили после специалиста, нарушившего правила?
— Профессиональная этика — это боль всех болей. Ко мне приходили люди, рассказывающие про её нарушение другим специалистом, так же я слышала аналогичные истории и от коллег. Я очень злюсь, когда слышу подобное.
Одно из правил, которое очень важно учитывать в работе, — это сохранение конфиденциальности. Всё сказанное на психотерапии остаётся тайной. Конфиденциальность обеспечивает безопасность, а безопасная среда — это то необходимое условие, при котором мы растём и развиваемся. Разглашение личной информации клиента (и даже просто сам факт того, что человек обратился за помощью) — это нарушение профессиональной этики. Так же психолог не должен приминать решения за клиента. Как минимум — это нечестно, ведь с последствиями в любом случае придётся иметь дело самому человеку. К тому же это будет только инфантилизировать человека, что противоречит самой идеи психотерапии. Психотерапевт ни в коем случае не должен иметь интимные отношения со своим клиентом. Это табу всех табу! Такое нарушение профессиональных границ будет иметь крайне негативные последствия для психики клиента.
Ещё одно из нарушений — психотерапевт пользуется бонусами клиента. Например, у человека есть свой бизнес или связи, и специалист, используя отношения с клиентом, просит в чём-то помощи: предоставить скидку на услуги и прочее. Это использование клиента и нарушение изначально обусловленных ролей, всё это будет только вредить человеку. Здорово, если люди будут знать об этих моментах.
— Психотерапия сейчас — это модно? Расскажи, когда походы к психологу или другому профильному специалисту перестали табуироваться.
— Я думаю, в последние несколько лет походы к психологу по-настоящему перестали табуироваться. К ним стали относиться как к норме, и люди сами стали рассказывать, что ходят на психотерапию. Раньше была огромная путаница между психологом и психиатром. Диагнозы стигматизировались, а установка на то, что к психологам обращаются только люди с заболеванием или слабаки, мешала людям обращаться к специалистам за помощью. Хотя в реальности требуется очень много мужества и сил для того, чтобы показать свою уязвимость и встретиться со своей проблемой, признать, что она существует и начать её решать. Сейчас таких стереотипов уже меньше. Это касается как людей, испытывающих сложности в эмоциональном плане, так и людей с диагнозами. Ситуация постепенно выравнивается.
Предполагаю, что есть люди, которые посещают психотерапевта, просто потому что это считается престижным в их среде, а ты сам — просвещённым, если посещаешь специалиста. Но думаю, что большинство людей действительно обращаются за помощью. Ведь если у нас болит зуб, это не вопрос про модно или немодно, мы идём к стоматологу его лечить. Я надеюсь, в будущем обществе сформируется именно такое отношение. Если мы испытываем эмоциональную проблему или душевную боль, это нормально — пойти и «отнести» их специалисту, который понимает, что с этим можно сделать.
— Расскажи, количество пациентов у тебя выросло в связи с событиями последних месяцев?
— Я не могу сказать, что у меня выросло количество клиентов, но их запросы изменились. Стали чаще приходить люди с тревожными состояниями. Я замечаю, как у клиентов, которые находятся у меня в длительной терапии, их личные темы раскрываются через призму мировых событий последних месяцев. Они поднимают разные пласты травм и болей.
— Посоветуешь книги, которые маст хэв для всех, кому интересно, как он устроен, и как с этим работать?
— Это книга Ольги Примаченко «К себе нежно. Книга о том, как ценить и беречь себя», Джозефа Бурго «Почему я делаю это. Как распознать свои психологические защиты и научиться справляться с неприятными эмоциями и последствиями детских травм» и Сью Джонсон «Обними меня крепче. 7 диалогов для любви на всю жизнь». Я добавила сюда и книгу про отношения, потому что любые отношения — это место, где мы наиболее интенсивно узнаем себя.
