Этот разговор с Алексеем Косиновым, заправляющим баром «Азбука крафта», состоялся ещё в прошлом году, но интервью так и не было опубликовано. При этом в нём — квинтэссенция того, что мы любим: увлечённый своим делом курянин рассуждает про город и себя в нём. Значит, самое время опубликовать интервью (точнее, монолог) сейчас, когда бар полностью исчез с городской карты. Пусть получится своеобразный реквием по заведению, полюбившемуся местным и приезжим.
После монтажного техникума я пришёл в политех на крутую специальность «Защита информации». На четвёртом курсе стал старостой, потом устроился работать по специальности.
До 2014 года был королём: деньги текли из ниоткуда. Тогда возникли массовые требования к школам и детским садам по установке камер наружного наблюдения. Те даже на торги не могли выйти по федеральным законам, потому что не было технического задания. Этим занимался я: приезжал в школы, делал фото, писал проект. За садик получал около 30 тысяч, за школу — 40 тысяч. Напомню, шёл 2014 год. На заработанные этим деньги тогда купил машину.
Потом у IT-конторы, где я работал, дела пошли хуже. Вызвал шеф и сказал: «Алексей, у тебя обалденная зарплата сейчас будет — 15 тысяч. Больше в данный момент мы платить не можем». Я стоял, слушал и хлопал глазами — третий ребёнок был на подходе. Поэтому ушёл работать в онкодиспансер.
Вот там был п… [ужас]. Онкодиспансер — это ад. Столько могу рассказать… Как думаешь, что можно с… [украсть] в онкодиспансере? Да хоть трактор «Беларусь»! Такой масштаб был происходящего. И я при этом был материально ответственным лицом! У меня в IT-отделе было 11 человек, которые п… [воровали] всё. Забыл закрыть шкаф на замок — флэшек, жестких дисков, ничего нет. Поэтому в ужасе сбежал оттуда.
Увлечение пивом началось, наверное, в 2015 году: я был в Старом Осколе и наткнулся там на крафтовый бар. Для себя начал писать своими словами отзывы на пиво, мне было вкусно и интересно. Фоткал и писал про кислое, солёное, перчёное, понравилось, не понравилось. Тогда я ещё не знал, что есть приложение Untappd, в котором люди выставляют оценки пиву и обсуждают его вкус. А еще мне хотелось с друзьями встречаться и рассказывать, какое пиво я пил. Всегда хотелось место, в котором всем было бы комфортно: я очень душевный и компанейский человек.
Как-то мне моя жена говорит: «А давай купим бар?». Я знал его владельца ещё до всей барной движухи. Он открыл заведение для себя, с пацанами потусоваться. В какой-то момент, наверное, всё было в плюсе, но в итоге бар выставили на продажу. Всё получилось: мы заплатили деньги, даже не торгуясь. Моя жена тогда сказала: «Ты должен стать трудоголиком как я».
Когда бар попал в мои руки, расходов было максимум 15–20 тысяч: ну, бокалы поменял. Мне неинтересно, как делают в Курске. Все рассказывали, что есть крутой курский крафтовый бар «Москва». Ух, сколько туда владелец денег вложил! Но что в итоге? Я хочу ориентироваться на международный тренд. Хочу смотреть, как делают в мире. В Москве и Питере ты можешь продать всё, что угодно, а в каком-нибудь Стокгольме сидят пацаны на десяти квадратных метрах своего бара и кайфуют. Я не то чтобы очень много путешествовал, но где-то был, плюс разбираюсь в пиве и владею инженерным подходом. Я начал писать в другие страны: «Привет, пацаны, как дела? Что там у вас? На что обратить внимание?». Мне отвечали, я запоминал.
Ещё был интересный сайт, на котором отмечены российские бары, занимающиеся крафтовым пивом. Я сказал своим ребятам, чтобы мы взяли несколько городов (Казань, Самару, Нижний Новгород) и посмотрели, кто чем занимается, а по итогам сделали себе матрицу: ассортимент, поставщики, мероприятия, акции, меню. Зачем изобретать велосипед? Смотришь вокруг на то, что уже есть, чего нет, берешь и делаешь лучше.
В итоге получилось зацепиться за ряд интересных пивоварен. О какой-нибудь Nuclear Brewery знают многие, но есть, например, Mycozymo — липецкие вымороженные гозе. Ко мне приезжают чуваки из Москвы, открывают Untappd и спрашивают: «Да откуда у тебя это пиво?!». И тут ты понимаешь, что не зря над всем этим работал.
Ко мне иногда приходят и говорят: «Поставь иностранное пиво, Kriek, мы будем его покупать. Привези нам „Атомную прачечную“». Я всегда таким отвечаю: «„Атомную прачечную“ ты и так можешь выпить где-нибудь ещё, и вот это пиво — где-нибудь ещё». Ко мне люди ходили из-за «Зависимости»: я был первый, кто привёз в Курск помидорное пиво и смузи-пиво. Но если другие будут привозить смузи — я буду привозить острые соусы. Они будут привозить острые соусы — я найду какую-нибудь струю бобра. Понимаешь, в чем дело: я всегда хочу человеку находить такое, чтобы он получал совсем не то, что хочет, и при этом по-хорошему о…л [удивлялся].
Все любят вкусно покушать и выпить. Круто быть гастрономом, ведь это самый минимальный интерес в пирамиде Маслоу. Ты можешь заинтересовать человека вкусовой палитрой: вот тебе сегодня пиво, которое горчит ёлками, а завтра — полынью, послезавтра — тропиками. Есть люди, которые раньше ко мне заходили и просили светлое нефильтрованное. А теперь стоит в холодильнике куча IPA, и они такие «Ну блин, Лёха, пить же нечего, ну что это такое».
Основная тема, которую я продвигаю: мы — Курск. Я — Курск. Я из Курска не собираюсь уезжать, я своих детей здесь наплодил. Курск должен быть как ФК «Авангард» в лучшие времена. Все мы есть Курск. Есть два Курска: один — со страусами, шаурмой, «Курским Бомондом», «Старым Клёном». И есть другой Курск — за который мне не стыдно.
Однажды один умный человек, деревенский мужик-агроном из Щигров, сказал мне: «Лёх, у тебя основная проблема в том, что ты пытаешься поделиться своими кайфами с другими. Но всем на это плевать. Зато, когда ты попадаешь…».
Я, специалист по защите информации, никогда не был связан с искусством или чем-то подобным. Но у меня есть свой вкус, и ко мне приходят люди, которые находятся со мной на одной волне. Я стараюсь поддерживать нужную атмосферу в меру своих сил. На стене бара висят картины: ко мне приезжают люди, рассматривают их. Вот это висит картина Валерии Сташкевич. Кстати, вообще это диптих. У меня есть вторая часть, она называется «Утро после Азбуки», тоже скоро повешу её рядом.
А вот работы Максима Обсидиана. За эту картину я отдал как за эскиз и два тату-сеанса. Ну это моё, посмотри на неё! Это мой Курск!
Бар не рассчитан на мероприятия, но не из-за отсутствия места, а из-за концепции. У нас нет бронирования столов и понятия «закрытая вечеринка». Когда бы ты ни зашёл, ты всегда получишь сполна: мы тебя и накормим, и напоим, и развлечём.
Я устраивал вечеринки в стиле «Рика и Морти» перед новым сезоном, в стиле «Игры престолов», когда это было актуально. Мы устраивали турниры: однажды купили на «Авито» телевизор и старую игровую приставку, кто выигрывал — забирал их себе. Устраивали шахматы, нарды, шашки, но это всё не то. У меня была мечта — лекции в баре.
Я не смог это реализовать, а в Local Pub смогли. Что теперь поделать, кем-то уже реализованная идея не стоит ничего.
Самое крутое, что у нас было за три года, — это моноспектакли. На мой взгляд, мероприятие должно быть именно таким, чтобы в любой момент вошёл и ворвался в него. Не так, когда сидишь скучный и выпендриваешься в театре, а когда собираешь междусобойчик и на него можешь пригласить к себе чувака из Гомеля, который отчитает здесь моноспектакль по Чарльзу Буковски. Это круто. Это как зарождение русского авангарда. Ведь что было во главе русского авангарда? Рестораторы! Дягилев! Русские сезоны! Спектакли!
Наше основное мероприятие — быть собой каждый день. Ежедневно открываться и наливать пиво — это и есть главное мероприятие. Как говорил Людовик XIV, «Государство — это я». Бар — это я. Здесь я раскрылся, понимаю, зачем нужен людям, мне не стыдно быть собой.
Среди контор, которые в городе занимаются пивом, считаю, что я не лучший и не худший. Имею место быть. Помнишь замечательный фильм «Конан-Варвар»? Когда героя Шварценеггера забрали с «колеса боли», он выступал на арене и отвечал на вопрос, в чем величайшая радость человека? «Раздавить врага и повергнуть его на колени». Вот. Р… [уничтожить] их всех. *смеется*
Меня работники, наверное, ненавидят за то, что чересчур добрый. Они ведь больше за бабки ратуют, а я — за честный движ. С персоналом работа очень сложная, это моя слабость. Но команда, что сейчас собрана, очень крутая.
Я хреновый начальник: нетребовательный, не могу давить на людей. Если найдешь ещё одно место в Курске, где нет штрафов для работников, а только премии — с меня налить. Людей всегда есть за что оштрафовать. Ты есть — есть штраф. Я же никого не щемлю на бабки, потому что меня самого щемили, и я знаю, как это, когда всё сделал, а тебя опрокинули.
Зато я выстроил такую модель, что высчитал всё. Знаю, сколько у меня стоит салфетка, крышка, минута работы. Экономика должна быть экономной, ты всё должен знать! Нахрена придумали буквы и цифры? Чтоб считать каждое зёрнышко! Шумеры считали каждое зерно по-одному.
Не без трудностей, конечно. Вот заменить ключ на ЕГАИС — три тысячи рублей. Под это дело нужно было заменить программное обеспечение — шесть тысяч рублей. А под него нужно было заменить кассу — 11 тысяч рублей. Я всё оплатил, сказал пацанам в баре, что надо сделать, но всё идёт не так. Мне вдруг перезванивают поставщики и говорят, что у них из-за наших косяков и несоответствия по ЕГАИС возникает генеральная проверка. Объясняют, что это было уже не первый раз, и теперь они вынуждены связаться с другими контрагентами и сообщить им об этом. А ты в этот момент в парке Дзержинского с детьми. В этот момент сын, которому три года, падает с горки вверх ногами. В этот момент дочь начинает спорить с другой девочкой, кто должен ехать с горки первой. А ты весь в движухе и вообще не знаешь, за что хвататься.
Часто приезжают ребята из Москвы. Один приехал ремонтировать что-то на Мираторге. Зацепились, и он уже год ко мне ездит сразу с поезда. Это же дорогого стоит!
Когда была «Греча», сюда приехали очень крутые ребята. Илья Игоревич был, который, кажется, давно в Майами живёт и купил уже пять пивоварен «второй волны» в Москве. Мы с ним пообщались, и он говорит: «А в Москве такого нет». В Москве ты не можешь прийти в бар, чтобы владелец бара сказал «О, привет, здорово, как дела». За этим люди ходят.
Здесь никого не н… [не обманываю]. Если говорю, что закупаю пиво «ЯйцЫ Фаберже» на «Баффало», так и есть. Иногда меня спрашивают, какого черта так дорого. Да потому, что когда я поставил это пиво по сто рублей, ко мне начали приходить маргиналы.
Вот видел, например, Максим проходил? Я его боюсь. От него же несёт девяностыми, может он кого-то убивал. Ты видел его руки? Но он приходит ко мне, и я научил его разбираться в том, что есть пиво не только обычное, а вишнёвое. Есть х…ое [плохое]. Тоже приходит теперь: «Во блин, пить нечего…».
Нельзя угодить всем. Есть ещё одно чёткое позиционирование: мы любим футбол, как ни крути. Если ты пьешь пиво, то наверняка любишь мячик. Я сам люблю футбол. Рядом стадион — хорошая коммерческая история, особенно, когда «Авангард» играл в ФНЛ. К нам приезжало «Торпедо», и до двух часов дня мы делали две кассы. Они даже на стадион не ходили. Мы включали им в баре трансляцию и говорили: «Отдыхайте, ребят!».
Я стал трудоголиком, и мой главный инструмент — вовлечение. Как с детьми. Хочешь, чтобы дети учились? Не надо стоять над ними с палкой, надо вовлечь. Во время карантина мы с детьми гуляли по улице. У нас есть фишка: мы всегда читаем памятные таблички на всех домах, а я рассказываю истории про них. Подошли к зданию на площади Перекальского — там табличка. Я начинаю рассказывать, кто откуда наступал, как немцы заставляли людей поливать эту горку… И вижу, что рядом стоят три мелких зумера, аж рты раскрыли. Потом после нас подошли и тоже табличку читали, и мне дочь такая «Пап, ты видел?». Я вовлёк!
Так и здесь. Я не вовлекаю в алкоголизм, безудержное веселье и блуд. Я вовлекаю в познание: как из четырёх компонентов, хмеля, солода, дрожжей и воды, можно получить палитру вкусов.
Почему пиво? Пиво — самый древний продукт, который придумал человек. Древнее хлеба и вина. Есть стойкая теория о том, что первые города-государства начали образовываться из натуфийской культуры, где пиво из зерна начали производить раньше, чем хлеб. Когда и сыт, и чуть выпивший, ты находишь с человеком общий язык. У меня всё так выстроено, что за три года здесь было всего два конфликта. Пару месяцев назад завалили два чувака: сразу видно, что конфликтные. «А чо там, ёпт, за кого болеете, пацаны, ёпт?». Я им говорю: «Секундочку! Макс, соус пацанам!». Они пробуют острые соусы и всё, сидят, горят, я им снова, подождите, а вот ещё. И всё, они забыли, зачем пришли.
В баре есть две темы, которые закрыты для обсуждения: политика и религия. Теперь третья — коронавирус. У нас есть палка коронавирусная, кто начинает разговаривать про коронавирус, того мы п… [бьём] этой палкой.
Нас, курян, не условные ливневки волнуют. Мы знаем, что у нас с ними и дорогами, зачем в сотый раз в новостях об этом писать? Если в городе не опиливаются деревья, понятно, что они с каждым ветром будут падать. Или вот Овчарову дали статус почетного жителя города. Я считаю, а пусть дают! Если ему не дадут, то и нам не светит. Если ему это звание дали, то, может, и мы своих людей сможем поднять на пьедестал?
Я никуда не хочу отсюда уезжать, честно слово. Я считаю, что курская земля — долбаная курская аномалия притяжения. Курская аномалия — крупнейшие запасы металла в мире. Это же феномен мирового уровня! Если посмотреть на весь исторический контекст Курской области, то мы всегда в тренде. Возьмём любой период. Великая Отечественная война. Хрущев — отсюда. Медведев — отсюда. Что ж ещё надо? Даже Великое княжество Литовское было здесь! Всё, что хочешь. Поэтому я обожаю археологический музей. Нас с детьми там уже давно знают. У нас такая фишка — ходим куда-то раз в неделю. Нас знают уже и в археологическом музее, и краеведческом, и в галерее имени Дейнеки. Мы приходим и кайфуем. Мы — Курск, и это обязательно нужно культивировать.
Сейчас меня заинтересовал вопрос отсутствия нормального начального образования. Я сравнил, что моя дочка делает во втором классе школы со своими тетрадками из первого класса, когда учился в 25-й школе. Теперь вот изыскиваю 8 млн, чтобы на коммерческой основе запустить программу образования начальной школы по сталинским учебникам. Очень хочу этим заняться, потому что такими темпами в будущем людям оставят вообще три класса образования, а я не хочу этого. Сейчас два раза в неделю хожу на птичий рынок, на развал, и покупаю книжки. Допустим, сборник задач математических олимпиад Советского Союза.
Да и вообще сильно за книжками охочусь. Историю обожаю, сейчас ищу и читаю литературу по Февральской революции. Своих девочек воспитываю и учу: «Если познакомитесь однажды с мальчиком, зайдёте к нему домой: не увидите у него книжного шкафа или хотя бы полки — разворачивайтесь и бегите».
Я сильно «полевел», когда столкнулся с несправедливостью. Уверен, что мы можем существовать в экономически развитом обществе, потребительском, чего совку так не хватало. Но при этом всё должно быть распределено между нами. Как? С помощью такой замечательной вещи как блокчейн!
Мой основной тезис: все вычислительные мощности должны принадлежать людям, которые оказывают вклад в организацию и поддержание вычислительных мощностей. Вот как раньше большевики утверждали: надо, чтобы все заводы и колхозы принадлежали нам самим, и мы будем иметь народное хозяйство. Теперь же будет условно цифровое хозяйство.
Нас сейчас вообще нет, есть единое информационное пространство. Имея твой номер телефона, мне сейчас даже паспорт твой не нужен. Но этим информационным пространством мы, обычные люди, не владеем. Условный Facebook принадлежит Цукербергу, а мы в этой схеме никто. Хотя условный Цукерберг никак не относится к какой-нибудь теплоэнергостанции из Ухани, которая вырабатывает электричество для поддержания этой сети.
Сейчас не важны наши личности и имена, под которыми нас знают. Важен только результат взаимодействия с другими. Имея мощности и нейросеть, можно создать и поддерживать любое движение. В телеграме есть канал Local Crew, так они создали политическую партию без участников, манифест для которой написала нейросеть, основываясь на публикациях «Эха Москвы», интервью членов партии «Справедливая Россия» и текстов курсовых ВШЭ.
Не важно, кто мы, важны действия и результат наших взаимоотношений. Нас нет. Мы растворяемся в информационном пространстве. Тебя нет, меня нет. Есть только результат транзакции.
Алексей часто говорил, что хочет сделать бар неотъемлемой частью города со своей историей и традициями. Превратить место в один из тех европейских баров, что существуют столетиями. Но с февраля он пропал с радаров своих многочисленных знакомых. Один из бывших работников бара выкупил другое пивное заведение на улице Радищева и теперь работает там, вслед за ним ушла и большая часть постоянных клиентов. За неделю до этой публикации в соцсетях «Азбуки крафта» появилось объявление о закрытии. Всем, кто перед закрытием купит пива на 1000 рублей, предлагали забрать с собой один из висящих в баре футбольных шарфов, кто закупится на две тысячи — одну из картин. Правда, к тому моменту большая часть этой коллекции подарков Алексею от посетителей уже и так исчезла со стен бара.
Кажется, крафтовое пиво больше не кажется людям чем-то модным и непривычным. Крафт — не для избранных, ведь каждый при желании в огромном разнообразии напитков может найти что-то по душе, начиная от безалкогольных лагеров, заканчивая 14-градусными имперскими стаутами.